Утром в день трагедии с «Булгарией» мы пошли с детьми на канал имени Москвы. Восьмилетняя Аня и десятилетняя Маша зачарованно смотрят на проходящий большой теплоход и радостно машут руками пассажирам. «Ну что, не хотите отправиться в круиз по Волге? Настоящее приключение».
И тут младшая неожиданно обнимает меня за шею:
- Папа, я боюсь, что корабль утонет.
- Ну что ты, глупая! Речные корабли с туристами не тонут…
И вот трагедия «Булгарии» стала пусть недавней, но уже историей. Мы сидим в крошечном кабинете, в отряде «Центроспас». Шкаф с технической литературой, компьютер. В неприметном на первый взгляд уголке висит в рамке молитва оптинских старцев, стоит фотография чумазых испуганных детей с огромными глазищами, закутанных в форму сотрудников МЧС, лежит молитвослов. Передо мной спасатель первого класса Андрей Владимирович Терехов. Обычный парень.
Как вы попали в МЧС?
Я служил на Тихоокеанском флоте, был водолазом. В 1996 году вернулся домой, друзья рассказали про «Центроспас», где они уже к этому моменту работали. Сначала попал в отряд «Лидер», отслужив там два года, и потом перешел сюда. Прошел серьезную подготовку, потому что у нас водолазная работа - это только одно из направлений. Мы ведь работаем и на пожарах, и на ДТП и даже бабушку в скорую помощь иногда нужно отнести.
С точки зрения моей флотской профессии особо переучиваться не приходилось, база была заложена хорошая. Конечно, было дополнительное обучение по работе с оборудованием, с принципами проведения работ.
Водолазное снаряжение и технологии сильно отличаются от флотских?
На флоте у нас было снаряжение старого образца - замкнутый цикл ИДА-71, открытый - АВМ-5, такого, что у нас сегодня находится на боевом дежурстве, там не было. Но я на флот пришел в 1994 году – что там могло быть из нового снаряжения?
У нас очень широкий спектр. Начиная от простой открытой схемы, хорошо известной дайверам, где обычные баллоны с редукторами, до шлангового варианта и вентилируемого оборудования, есть аппараты замкнутого цикла – например, ребризеры «Inspiration».
Какие задачи с момента вашего прихода в Центроспас приходилось выполнять – сугубо по водолазной тематике?
Основное – это спасение людей, либо поиск и подъем утонувших. Поиск и подъем автомобильной техники, небольшие подводно-технические работы – в том числе резка экзотермическая, подводная сварка, подводная съемка, промеры глубин.
А чем снимаете?
Есть снаряжение со встроенной камерой, СВУ например, или обычные камеры с подводным боксом.
Когда вы узнали, что произошло и как дальше развивались события?
Мы прилетели с учений, работали там с самолетом-амфибией В-200. Когда приехали на базу, пришла информация о происшествии на Куйбышевском водохранилище и распоряжение о подготовке к вылету. Потом переговорили с руководством, набрали людей и по команде выдвинулись на аэродром Жуковский. На первом борту нас было пять человек. Приземлились в Казани, дальше пошли автобусами конвоем на место трагедии.
Уже было понятно по дороге, что операция поисковая, а не спасательная?
Мы не имеем права так думать. Потому что шанс у людей есть всегда и нельзя его им не давать. Информация была, что там семьдесят девять человек спасено, двое точно погибли, а судьба остальных неизвестна. Выезжая на место, мы не можем точно полагать, что все погибли – надежда всегда должна быть.
Все что угодно – воздушная пробка, пузырь, могли просто плавать на поверхности и их не видно. Люди могли просто доплыть до берега и их надо было искать там.
Что было дальше?
Развертывание лагеря, получение задачи, подготовка снаряжения и непосредственно выдвижение на место в зону работ.
Лагерь палаточный?
Нет, мы поставили модульный. Когда пришли на место, стало ясно, что затонувший корабль не обозначен ничем, кроме торчавшей на поверхности шлюпки. Было непонятно где корма, где середина или носовая часть. Первой задачей было обозначение краев и осмотр вдоль корпуса со стороны рубки и со стороны киля.
В информационных сообщениях говорили про гллубину в 20 метров…
«Булгария» лежала на четырнадцати и шестнадцати.. Я спускался до грунта и нигде по приборам не видел двадцати.
А видимость?
На вытянутой руке, за счет фонарей. Работать мы начали около четырех часов утра – пока лагерь развернули, пока подошли к месту катастрофы. Да и на реке не закончилась штормовая обстановка, – было сильное волнение и ветер. Очень много было помех из-за природного фактора.
В какой конфигурации работали?
В открытой схеме. Ребризеры использовать было нельзя из-за того, что они работают на кислороде, а там внутри корабля и на поверхности был сильный разлив мазута и других нефтепродуктов. Это было опасно.
Начали работать в открытой схеме и в дальнейшем работали в шланговом варианте, с СВС и СВУ.
В какой момент перешли на шланговый вариант?
Когда работали в отсеках. В однобаллонном снаряжении в отсеке работать было опасно.
Баллон «пятнашка» (объемом пятнадцать литров – прим. автора)?
«Пятнашка». Опасно, потому что время работ с баллоном ограничено, а на шланговом снаряжении можно работать дольше. Такое решение было принято из-за безопасности.
Первичный осмотр периметра до нашего приезда провели казанские водолазы. Но ничего не было обозначено, как мы говорим – даже не «забуено». Нашими задачами на первом этапе было провести первичный осмотр, собрать все данные, понять что и в каком состоянии находится, откуда начинать.
Мы вообще ехали с минимальным объемом информации. Что могли – уточнили по месту, быстро развернули лагерь, собрали снаряжение и пошли. Вода была 22 градуса –достаточно тепло. Мы работали в сухих костюмах, но без утеплителей.
Были сообщения о том, что водолазы простукивали отсеки, пытаясь найти живых.
Скорее всего, это делали казанские водолазы до нашего прибытия.
Да и с началом наших работ там одновременно было три группы и у каждой были свои задачи. Это как на фронте – ты должен выполнить поставленную задачу.
Средняя продолжительность погружения?
Минут сорок максимум. На 15 литровом однобаллоннике, с учетом глубины и тяжелой физической работы – нужно было, например, выбивать стекла… Плюс видимость плохая, есть и доля стресса – она никогда и никуда не денется. Как следствие, легочная вентиляция водолаза повышается. У нас есть и подводные компьютеры, но в данном случае они были не нужны, достаточно было обычной консоли с глубиномером и манометром. Мы работали в условиях ограниченной видимости, на сигнальных концах, с отсечкой времени на поверхности. В любом случае водолаза отслеживали с поверхности.
Под водой была индивидуальная работа или в паре, в группе?
Когда заводили буи на носовую и кормовую часть работали по одному, потому что не было необходимости и задачи входить в отсеки. Когда же начали работать в отсеках, там работали по два и по три человека.
У нас была схема теплохода, но как оказалось, она не соответствовала реальности, там были не обозначенные изменения на нижней палубе и в трюмном отсеке.
Когда началось проникновение, задача была доставать все, что там находилось. Поначалу поднимали много, потому что основное скопление людей было в верхних палубах, на прогулочной и рабочей палубе, где располагались рестораны, каюты… На второй день начали работать по нижней палубе и в трюме, там было, конечно, намного сложнее.
Это тот самый план "Булгарии", который получили водолазы
Как это происходило? Идет водолаз, находит тело…
Было несколько вариантов. В большом помещении – например, в ресторане, работало два водолаза. Один заходил вовнутрь и передавал пострадавших второму. Тот выходил на поверхность и отдавал тело. Когда работали в более глубоких и тесных отсеках, то было сложнее. Например, группа из Питера подняла оттуда очень много. Они здорово отработали трюмную часть носового отделения – парень зашел в шланговом снаряжении и к нему как, челноки, спускались два водолаза и забирали тела.
Вы сколько человек вытащили?
При такой работе не занимаешься никакими подсчетами.
Я не могу себе представить, что бы я делал и какой был бы расход воздуха. Когда в том же Египте видишь лежащего на дне и погибшего много лет назад дайвера, от которого остался один комбинезон, и то в душе все переворачивается… А тут люди, которые сутки назад были живыми. Какие то есть способы психологической защиты в таких ситуациях?
Просто настраиваешься психологически. Скорее всего, просто работаешь на адреналине. Все делаешь быстро и точно, в каком-то особом ритме и состоянии…
То есть, все сцены из голливудских фильмов про хладнокровных суперпрофи…
Мы обычные люди, присутствует и адреналин и страх, мы же ничем не отличаемся от других – просто у нас такая работа. И такие же эмоции, проблемы, переживания, как и у всех. Просто мы прошли подготовку, есть опыт. И без страха мы бы погибли быстрее. Есть же правильная пословица о том, что бывают смелые водолазы и бывают опытные. кто долго живет. А вот опытных и смелых – не бывает.
Основной работой было достать людей. Что-то запомнилось, задело, особенно отпечаталось в памяти?
Я понял, к чему вы клоните (долгая пауза). Конечно, доставать большое количество детей…Но к этому никто и никогда не сможет привыкнуть. У всех у нас есть дети и достаточно всплывшей на поверхность игрушки, чтобы в душе все перевернулось.
В первый день мы отработали поставленные на первом этапе задачи и прибыло очень много водолазов. И мы часто менялись. Чтобы наверное, психологически было легче. Например, мы двух человек достали – нас сменили. Потом ставят другую задачу - связанную с технологическими аспектами операции. Например, с проверкой технического состояния корабля, его остойчивости, чтобы он не шатался.
Первая баржа подошла с утра, но она была пустая и ее заломило. Нам пришлось срочно поднимать водолазов. Потом поставили длинную баржу с песком, и вот она уже отлично гасила волну. Да и погода к тому моменту успокоилась.
Когда вы закончили?
На третий день, когда мы поняли, что основные палубы отработаны. Зачищали постоянно – одна группа проходит, за ней другая. Были ситуации, когда труп возникает ниоткуда. Первая группа проходит – все чисто. Через час другая группа обследует то же место, а там в окне еще кто-то. Тело может быть под потолком, чуть подвсплывшим…Там за один раз за всем не уследишь, зачистка проходила все три дня. Все три палубы все три дня зачищали. Это было тяжело и физически и технически, потому что мы должны были избежать ненужного риска и не имели права потерять своих людей. Идешь по центральному коридору, а он весь завален. И тогда ты начинаешь аккуратно его вычищать… закончили на третий день, когда подняли сто тринадцать человек. А уже после нас, при подготовке к подъему корабля, снова обнаружили погибших.
Хронология была такая. Прилетели десятого июля в 23.00, а закончили пятнадцатого в 20.00, когда питерцы достали еще восемь человек из трюмного отсека.
Много говорят о психологах МЧС. Они там были?
Конечно, они приехали с нами. Мы прилетели одним самолетом и с первых минут они работали с людьми.
А со спасателями?
С нашей группой они не работали. Такой необходимости не было.
Когда вернулись, обращали внимание на новости – что говорят и что пишут?
Нам периодически приходила информация о том, что говорят по телевизору. Родные же переживают, звонят… И конечно, не все там было нормально. Много фактов было взято ниоткуда. Наверное, просто нужно было что-то выдавать в эфир, вот они и сочиняли. Я их не обвиняю, наверное, они пытались как-то смоделировать ситуацию…
На месте работы журналистов не было. Они были в базовом лагере. Мы делали дело и нам было не до интервью, а поскольку их профессия предусматривает возможность немного приврать, вот они и давали информацию.
Дома сильно переживали?
Да. Все же смотрят телевизор, у всех жены, дети, родители…
Сейчас сильно журналисты донимают?
Да вот, понаехали… (смеется). Главное, чтобы эти ребята все с ног на голову не перевернули. Вообще у нас в отряде не очень принято общаться с журналистами. И не всегда это приятно.
Быстро ли удалось отойти от этой ситуации?
Дело в том, что мы работали на всех терактах в Москве, начиная со взрывов домов в 1999 году и далее – на всех взрывах в метро, вылетали на обрушение домов, на землетрясения, в том числе за рубеж. Вот этот объем погибших людей получается как буферная стенка, как бронежилет – он все больше и больше. Со временем учишься абстрагироваться, умеешь бороться с этим грузом. Но конечно, когда смотришь новости, все возвращается. Потому что, к примеру, падение самолета со ста двадцатью человеками на борту тоже оставляет свой отпечаток – и ведь там тоже дети.
Какая у вас семья?
Жена, сын, которому четыре года. Родители, два брата…
Сын будет водолазом?
Надеюсь, что он будет нормальным человеком. А там сам решит, куда идти и чем заниматься. Конечно, видя все это иногда думаешь – пусть выберет другую работу. Но если захочет – я не смогу ему запретить.
Я вижу, что вы крещеный человек.
Конечно. Детство было советским, меня не крестили, потому что отец был коммунистом. Осознанный выбор сделал сам, в четырнадцать лет и это было очень серьезное решение. У нас в Балашихе есть старая Николо-Трубецкая церковь, хожу в храм по мере возможности. У меня такая работа, что особенно ясно понимаешь, что ты все делаешь с Божьей помощью. Идти на ту же Булгарию можно было только помолясь.
Отец Димитрий Смирнов мне говорил, что считает работу спасателей самой христианской службой…
(задумавшись) Это не мне судить.
МЧС и Центроспас – это просто место работы или что-то большее?
Как сказать… Отряд Центроспас – это не просто работа, это часть жизни. Меня иногда к ней даже жена ревнует.
А вы счастливый человек?
Конечно. В этом я абсолютно уверен.
Значит, все правильно?
Да.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ:
Гонят нахлестом темные воды
Злые кораблики где-то в Татарии,
Там днем и ночью плывут пароходы,
Где же «Булгария»? Нету «Булгарии».
Детским сандаликом, маленьким грузиком,
Выплеснет, может, как мелкие семечки,
Вечно останутся в комнате музыки
Бывшие мальчики, бывшие девочки.
Только б с ума не сойти водолазам
Все-таки люди, не куклы, не роботы,
Смотрят на них немигающим глазом
Дети погибшие в музыки комнате.
Траурный вторник пройдет в понимании,
Стул зашатает кого-то мордатого,
А водолазы исполнят задание,
Дети погибшие, дети крылатые...
И в перманентной погоне за вздохами,
Корреспонденты отлают, как тузики...
И всем по-прежнему станет все по ***
В том числе - дети из комнаты музыки...
Неизвестный автор, найдено «В Контакте».