(печальная история в подражание В. Орлову)
Жил-да-был один ресторанчик. А потом закрылся и стало надо помещение из-под него продать. Но сначала собственник распростился с ресторанными «потрошками» в виде стульев-столов, холодильников-морозильников и всякоразличных барных стоек. Из всего инвентаря остался не пристроенным только попугай Гоша. А попугай был замечательный. Он был меломан и танцор диско. Главный по музыке в почившем ресторане любил Гошу как родного сына, справил ему красивую просторную клетку и кормил его самолучшими объедками, буквально отрывая от семьи. Птиц отвечал взаимностью. Надобно, кстати, заметить, что Гоше нравилась далеко не всякая музыка. От “Wind of Change” он впадал в меланхолию, плавно и размеренно ходил приставными шагами по жёрдочке и медленно покачивал клювом, напоминая античного философа на прогулке. От «муси-пуси» вне зависимости от языка и исполнителя птиц хохлился, мрачнел и вполголоса матюгался, отдавая предпочтение р-р-роскошным р-р-раскатистым р-р-ругательствам, благопр-р-риобр-р-ретенным от хулиганистого ночного сторожа-студента. Но была одна волшебная мелодия, действующая на Гошу как сильнейший возбудитель. Это была «Лезгинка». При ее зажигательных звуках Гоша выпрямлялся, взор его загорался, клюв, напоминающий изогнутый кинжал, устремлялся вверх, крылья широко распахивались, а лапки начинали бешеный кавказский перепляс. Любил Гоша «Лезгинку», любил. Умеренно пьющий мистик-завсегдатай утверждал, что все дело в реинкарнации. Возможно, возможно.
А как закрылся ресторан, так и заскучал Гоша. Нет, кормить-то его продолжали, но пропал из птичьей жизни смак и цимес... Однажды пришли грузчики и забрали мебель. Теперь только иногда проворачивался в замке ключ, и красивая девушка-риелтор пропускала внутрь потенциальных покупателей, расхваливала помещение, показывала копии документов, а потом снова закрывала дверь. И еще приходил сторож из соседнего офиса, чистил клетку и насыпал корм. Он делал это за деньги, честно, но скучно. Гоша с ним не разговаривал.
Очередными клиентами оказались два прекрасно одетых восточных человека. Слегка лишними в строгих европейских костюмах казались белые носки одного и белый же шарф другого, но... пусть их! Платежеспособность выражали их сытые лица, а за это многое прощается, правда?
Понравилось помещение кавказцам. Одобрительно поглядывая на стати девушки-риелтора, они согласились ознакомиться с копиями документов, а та, в предвкушении скорой и немалой комиссии, рассыпалась в похвалах клиентским деловым инстинктам и хрипловато-оргастически нахваливала «площадь». Дело уверенно шло к задатку, и уже радостно ёкала риелторская селезенка, как вдруг зазвонил телефон старшего кавказца. Не зазвонил бы — состоялась бы сделка. Но телефон у мужчины был звонкий, горластый, а на мелодии звонка стояла... правильно! - она. Лезгинка. Услышав родные звуки, Гоша ощутил себя глубоко счастливым птицем. «Бр-рат! Бр-рат! Кур-рва! 3,14дор-р-р!», - закричал Гоша и немедленно исполнил положенные па, зикр и джигитовку. Глубоко оскорбленные в нутряном, горцы тут же удалились, суля ни в чем не повинной девушке разнообразные и скорые возмездия . А та, став на минутку совсем некрасивой, произнесла никогда ранее не слышанные Гошей слова, обилующие «г-фрикативным», стукнула кулачком по клетке и была такова.
Вечером Гошу забрали и никто никогда его больше не видел.
А «площадь» продали, да.
! Надеюсь, "анальное рабство"(С) у банка не будет слишком долгим, и через пару-тройку лет мы займемся обменом вашей трёшки на скромный 200-метровый лофт с личным лифтом и видом на Москва-реку. С их доплатой, ясен пень; а на вашем доме повесят мемориальную табличку, так, мол, и так, здесь пару лет счастливо жили-не тужили Циклон с Симбой, но недавно переехали, музей ребризероводства на ХХ этаже, запись на экскурсии за 3 месяца 
...