Где-то на Красноморском побережье тёплое солнышко грело души и тела людей, завёрнутых в гидрокостюмы. Разрозненные группы ихтиандров, кто с трепетом, кто уверенно, входили в воду, но выходили все одинаково с радостными улыбками на лице, весело покрикивая друг другу что-то, и тёплоё море бережно омывало им ноги в чудно растопыренной обутке.
Градусник, привёрнутый аккуратными никелированными шурупами сбоку от широко распахнутой двери одного из дайв центров, показывал где-то +22С … +22,3С. Лишь холодный ветер заставлял людей быстро избавляться от чёрной кожи, гнал их за низкие столики кафе, где новоявленные люди-рыбы смачно пережёвывали свои впечатления, запивая всё это из разноцветных стеклянных бутылочек и баночек…
А в это время, в центре 1/6 части суши, в маленьком провинциальном городке, известном своим трубно-баллоном производстве, политическими страстями, сине-зелёной экологией и ещё одним малоизвестным клубом аквалангистов, холодный ветер также разгонял редкие кучки людей, кидая им в лицо белый «песок». Старый ртутный градусник, прибитый на два гвоздя-сотку, высоко на двери одного из дайв клубов показывал те же 22С 22,3С, но со знаком «минус». Верхний пластмассовый держатель градусника треснул, отчего ветер стучал градусником в обитую жестью подвальную дверь, выбивая замысловатую дробь. Дверь изредка открывалась и подвальное нутро быстро проглатывало небольшие группки людей с котомками, у кого побрякивающие, у кого постукивающие, в общем набитые чем-то ценным, судя по тому, как бережно несли их в руках.
Спустившись человеком-неведимкой с одной из групп людей, открыв тяжелую бронированную дверь бывшего бомбоубежища, мы бы услышали радостные возгласы, увидели объятия и рукопожатия.
Но впрочем оглянемся по сторонам: сразу по входу мы попадаем в классную комнату, но классная она не потому, что отделана красным деревом, вся в изразцах, а на стенах висят серебряные и золочёные бра, ну в общем – евроремонт, а потому, что это - класс обучения, что становится понятно, глядя на развешанные по стенам учебные пособия и старую учебную доску, затёртую за долгие годы мелом до дыр. Учебные столы-парты сдвинуты в один боольшой стол, что даже скатерти, покрывающие его, создают неповторимую картину в стиле морского кораллового дна. БОльшая часть этого натюрморта уже покрыта блюдами с разнообразными деликатесами: здесь мы видим хлеб белый, хлеб черный, какой-то батон (по-моему «Подмосковный»), блюда подешевле – икра красная (баклажанная), икра черная (грибная), какая-то нарезка, развеска и пр.
Впрочем, хватит о жратве, давайте о возвышенном: если взглянуть выше, в центре над доской портрет сухощавого, седовласого старца. На портрете виднеется дарственная надпись: «… что-то непонятное по-французски… Jacques-Yves Cousteau.»
Сделав шаг, мы нечайно задеваем плечом рынду. Она издаёт звонкий протяжный звон, как бы приветствуя нас, и повернувшись от неожиданности к ней, наш взгляд упирается в неровную надпись «TITANIK» на отполированной бронзе. Нас охватывает благоговение: Как?! Как эти простые люди погрузились в такую бездну достали данный артефакт и остались живы!? – Нет, этого не может быть! Но весёлые голоса убеждают нас в истинности происходящего и мы идём вдоль старых самодельных витрин, где уложены экспонаты флоры и фауны со всех морей бывшего Союза и даже стран третьего мира. Диковинные чудовища поражают нас своей замысловатостью.
Замираем… - перед нами наследие жестокой войны… сквозь автоматы и пулемётные ленты, поднятые из подводного небытия мы видим осколок неразорвавшегося снаряда…
- да ну на… не будем рисковать, вдруг рванёт! И мы быстро семеним дальше.
Снимаем верхнюю одежду и вешаем её на почти заполненную вешалку. Как-то за разглядыванием экспонатов, мы не заметили, что помещения постепенно заполнились людьми: кто-то покуривает экзотические «Беломор» в стороне, обсуждая важные политические проблемы Гондураса.
На барной стойке женщины, ловко нарезая варёную колбасу на дольки так тонко, что сквозь них можно рассмотреть жалкое уральско-январское солнце, жарко спорят о руководящей роли ЕР в свете последнего выступления Главы Государства. Не придя к единому решению, они занялись более важными делами, а именно нарезать и украшать блюда.
В маленькой комнатке, над которой висит табличка: «ИНСТРУКТОРСКАЯ. ВХОД ПО ПРИГЛАШЕНИЮ»,
сидят несколько молодых людей, чуть за 20, но ближе к 50-65 и перелистывают интересную книжку, в которой мало букв, но много картинок. На торце книги виднеется заглавие: 1968…1972.
Слышаться радостные возгласы и в их руках появляются новые книжки, на одной из них надпись 1981, картинки становятся раскрашенными, четче, возгласы не утихают, но книжек еще много.
Проходим дальше… какой то непонятный аппарат, рядом с ним желтые баллоны, какие-то приспособы… дальше – больше: ящики с костюмами, которые мы уже видели на красноморских ихтиандрах, чудная растопыренная обутка…
Вдруг по неслышной команде вся эта людская масса потекла к большому столу, быстро уселась, застучали вилки, ложки, тарелки наполнились яствами. Из-за вершины стола встал дядька, мало похожий на портрет, висящий над ним, сказал короткий спич и веселье потекло бурной рекой вместе с рюмкой чая, опрокинутой в их широкие, добрые, и большие дУши…
Не будем им мешать… уйдём тихо, по-английски.
Просто пожелаем им чётности и новых подводных проектов… и новых встреч, чтоб их стол был всегда наполнен и заполнен!
Как впрочем, пожелаем всё это всем Аквалангистам больших и малых городов.
С очередным, 41-м юбилеем, Капёровцы!
http://youtu.be/wnMy5yek-ks
