#23
Сообщение
Добавлено: 14-03-2012 23:55 Заголовок сообщения:
В один из погожих дней апреля 1949 года из Новороссийска в Одессу вышел
теплоход «Анатолий Серов», груженый рудой. Обычный рейс длиной всего в
несколько сот миль оказался трагическим. Судно в порт назначения не
прибыло. На переходе оно таинственно исчезло с водяной глади Черного
моря, не успев подать сигнал бедствия.
Когда все сроки ожидания транспорта в порту прошли, - судно
начали искать по вероятному маршруту его следования.
После длительных поисков в море, недалеко от мыса Тарханкут, на
глубине 130 метров нашли затонувшее судно. В соответствии с проведенными
расчетами маршрута перехода, анализа радиограмм, результатов наблюдения
постов НИС и проходящих по этому же пути кораблей и судов, был сделан
вывод, что, вероятней всего, это и есть исчезнувший навалочник. Чтобы
убедиться, что на дне лежит именно «Анатолий Серов», и узнать причину
его гибели, нужно было на эту глубину спуститься водолазам и тщательно
обследовать останки теплохода. Руководство страны обязано было знать:
"Отчего в мирное время погиб теплоход и не усматривается ли в этой акции
диверсия со стороны вероятного противника"?
Правительство страны поставило задачу командованию ВМФ СССР
ответить на этот вопрос. В те годы выполнение этого правительственного
задания затруднялось тем, что водолазное снаряжение состоящее на
вооружении аварийно-спасательной службы позволяло безопасно погружаться
на глубину не более 60 метров. Отдельные водолазы Черноморской
экспедиции ЭПРОН еще в 1936-1938 годах после длительных тренировок
достигали глубины 130 метров, задерживаясь там на несколько минут. Но
сейчас нужно было не только достичь этой глубины, но и выполнить сложные
обследовательские работы с передвижением водолазов по грунту и корпусу
затонувшего судна. Длительное пребывание на этой глубине и работа в
обычном трех болтовом снаряжении, когда водолазы дышат обычным воздухом
с поверхности, грозила им смертельной опасностью по многим причинам
главными, из которых являлись наркотическое воздействие азота и
переохлаждение в ходе декомпрессии под водой.
В 1946 году в Военно-морском флоте была создана и работала
комиссия по аварийно-спасательному делу ВМС, её возглавлял академик Л.А.
Орбели. Она подчинялась непосредственно заместителю Главнокомандующего
ВМФ и занималась проблемами глубоководных погружений. В состав комиссии
входили начальник испытательной партии доктор-профессор медицинских наук
Е.М. Крепс, известный еще со времен зарождения ЭПРОН инженер-капитан 1
ранга А.3. Каплановский, механик баролаборатории А.А. Насилюк, два
испытателя первые в мире водолазы-глубоководники мичманы Б.А. Иванов и
И.И. Выскребенцев.
Плавучая база "Алтай" являлась базой проводимых исследований. Уже
в 1947 году в море, недалеко от Сухуми, ими была достигнута глубина 200
метров при дыхании водолазами гелиокислородными и воздушно-гелиевыми
смесями и создан прообраз гелиокислородного снаряжения (ГКС). Делали его
по образцам, полученным от американцев еще в 1943 году.
Всей организацией и погружениями руководил капитан 1 ранга
Буренков из Ломоносовского НИИ. По сути и внешнему виду, ГКС являлся
модификацией трех болтового вентилируемого снаряжения. К рубахе и шлему
старого образца добавилась система газораспределения с редукторами.
Коробка газораспределителя крепилась на груди водолаза, а регенерация
засыпалась в специально изготовленную манишку.
Работы проводились в секретном порядке и об их результатах знали
единицы командных лиц ВМФ. В 1948 году Командование ВМФ и обратилось к
Комиссии Орбели помочь аварийно-спасательной службе Черноморского флота
в обследовании затонувшего судна.
Испытания ГКС, с целью его использования для обследования
затонувшего "Серова", были перенесены на минный заградитель «Лена». С
этого высокобортного судна уже водолазы аварийно-спасательной службы
Черноморского флота готовились к работе в новом снаряжении, изучая его
устройство, особенности работы, опускаясь на различные глубины и проводя
физиологическую натренированность организма. В испытаниях первых
серийных образцов ГКС принимал участие и я - черноморский водолаз
старшина 2 статьи Николай Васильевич Савинов.
Подготовив, таким образом, группу водолазов, уже в 1949 году в
снаряжении ГКС была предпринята первая попытка обследовать «Серов».
Однако отсутствие опыта в оборудовании полигона для наведения водолазов
и выполнения работ на затонувшем объекте, несовершенство снаряжения ГКС
и водолазного комплекса для спуска, обеспечения работы и декомпрессии
водолазов, начавшиеся осенне-зимние шторма не позволили этого сделать.
Весной 1950 года водолазная экспедиция вновь пришла на «Серов»,
уже более подготовленной и настроенной решительно. Над точкой залегания
транспорта разбили полигон: для чего использовали в качестве мертвых
якорей четыре железобетонных массива весом по 30 тонн каждый. Вместо
бочек зацепили за массивы четыре сорока тонных понтона. Между ними на
стальных тросах раскрепили водолазное судно с хорошо подготовленными за
зиму лучшими черноморскими водолазами.
130 метров - нешуточная глубина. Даже для современных водолазов и
акванавтов, вооруженных костюмами с подогревом, легкими и надежными
агрегатами для подачи дыхательных смесей и миниатюрными
компьютерами-подсказками. А тогда, в конце 40-х годов, все было впервые.
Но люди, уходя под воду, свято верили в идею, в пользу для народа их
глубоководного мероприятия, а посему - рисковали своей жизнью
сознательно. Говоря часто употребляемыми в то время словами: "Партия
сказала, и товарищ Сталин приказал - взять 130 метров, вступить на
«Серов», осмотреть теплоход и доложить «наверх» результаты разведки".
Но чтобы забраться на глубину более 100 метров, кроме
глубоководного снаряжения ГКС, нужно было иметь еще одно обязательное
техническое новшество - водолазный колокол. Ведь при подъеме с
«гелиевых» глубин, по расчетам, декомпрессия достигала многих часов -
проходя ее в море, по старинке, водолаз мог замерзнуть.
В 1950 году никакого водолазного колокола, естественно, на
Черноморском флоте не было. Недавно закончилась война, и разруха в
народном хозяйстве и промышленности еще ликвидирована не была.
Для первых глубоководных спусков применялось спускоподъемное
устройство, изготовленное на Севастопольских мастерских - называемый
между нами «фаэтон». Он представлял собой площадку с двумя крылами и
двумя сиденьями для водолазов. Над головами водолазов был устроен
герметичный сверху металлический грибок-полусфера. После работы водолазы
поднимались в грибок, и начинался подъем. На 60-метровой глубине в
грибок подавался сжатый воздух, а гелиокислородные смеси отключались.
После наддува грибка и вытеснения из него воды, водолаз получал
возможность стоять на глубине лишь по пояс в воде. Это позволило ему уже
под водой медленно раздеваться. Сначала водолаз снимал груза, затем
сворачивал и закреплял шланги, после снимал шлем. Такое приспособление
(полу колокол) значительно экономило время для подготовки водолазов к
переходу в декомпрессионную камеру на борту судна. Когда водолаз
докладывал, что он частично разделся и отключился от шлангов, то есть
готов к подъему на поверхность, «фаэтон» быстро выбирали наверх. На
палубе матросы, в мгновение ока, обычно втроем или вчетвером, резким
рывком сдергивали с водолаза рубаху и водолаза немедленно буквально
забрасывали в декомпрессионную камеру. Любое минутное промедление или
замешательство на палубе могло стать причиной кессонной болезни. Но
тогда об этом старались не думать...
Руководил первыми глубоководными водолазными спусками в
снаряжении ГКС водолазный специалист капитан 2 ранга Игорь Анисимов. На
«Серов» первому пришлось спускаться мне. Тогда у меня уже был солидный
опыт, большой подводный «налет» в часах, а посему наиболее ответственную
работу под водой водолазное начальство поручало мне и нескольким моим
друзьям-напарникам.
Перед самым спуском на «Серов» ко мне подошел водолазный
специалист капитан 3 ранга Иван Терентьевич Чертан и сказал: «Одевайся,
Коля, на глубину пойдем вместе». Надо сказать, что слава Ивана
Терентьевича как водолаза-глубоководника гремела в те годы не только на
Черноморском флоте. Он один из первых на сжатом воздухе погрузился
глубже ста метров, и мы - молодежь первых послевоенных лет, зная его
непререкаемые заслуги в отечественном водолазном деле, — относились к
нему с любовью и уважением. Однако в 1950 году И.Т. Чертану уже
«набежало» под пятьдесят и годы работ на повышенных глубинах давали о
себе знать. Наверное, поэтому он решил взять в напарники меня, молодого
старшину 2 статьи. Ведь и глубина была ох как велика, и на ГКС
положиться с полной уверенностью было нельзя.
...Начали погружение на «Серов». «Фаэтон» поехал вниз. Я и И.
Чертан сидим в креслах, чувствуем, как нас все больше и больше
«обжимает» Черное море.
Обычно, начиная примерно с глубины в 45 метров, вода становится
мало прозрачной. В основном - из-за отмершего планктона. Белые хлопья из
бывших микроорганизмов, висящие в воде, создают иллюзию остановившегося
снега. Мы попадаем в этот «снег» почти всегда. Только, когда мчишься на
«фаэтоне» вниз - снег из планктона окутывает тебя из бездны и проносится
наверх, к солнцу.
В этот раз мы попали в исключение из правил. «Снега» не было.
Видимость под водой была исключительная. Больше я в жизни не видел такой
изумительно чистой воды.
Благодаря этой сверх прозрачности мы сразу увидели «Серов».
Чертан сообщил по телефону наверх о находке и, чтобы осмотреть судно,
сверху он попросил остановить «фаэтон». Спусковое устройство замерло
метрах в пятнадцати от судна. Глубина была примерно около ста метров, и
мы уже метров сорок как дышали «гелием».
Транспорт, освещаемый лучами солнца, играл придонными бликами. Он
лежал на ровном киле и был виден на редкость весь - от форштевня до
самого юта. Разрушений не просматривалось. Мачты и палубные механизмы
оставались на штатных местах. Казалось, что судно невредимо и просто
медленно плывет по дну как гигантская рыба. Рассмотрев внимательно
сверху палубу, борт и надстройку мы подали сигнал о возможности
продолжать спуск, и «фаэтон» сел на дно, подняв небольшое облако ила.
Я и Чертан, передвигая в иле свинцовыми галошами, начали разведку. В
носовой части прочитали «Анатолий Серов». Сомнений не оставалось - это
нужный нам объект. Затем мы пошли вдоль борта в надежде увидеть причину
гибели теплохода.
У 130-метровая глубина чувствовалась не только чрезмерным
обжатием и тяжестью походки. Ледяная вода сильно охлаждала тело,
пробираясь через два комплекта шерстяного белья. Дышать новой для нас
гелиокислородной смесью было непривычно, но самое главное она с каждым
вдохом отбирала у организма тепло изнутри.
Времени на хождение по дну нам было отпущено мало. Мы это знали,
знали и то, что после спуска много часов проведем в барокамере и потому
- торопились разыскать нужную визуальную информацию.
Наконец, по левому борту «Серова», в районе машинного отделения,
мы увидели большую пробоину, по-видимому, образовавшуюся от внешнего
взрыва. Мы внимательно осмотрели дыру, обмерили ее, набросав «в уме»
план пробоины. Позже, по нашим рассказам и плану специалисты сделали
вывод - транспорт «Анатолий Серов» погиб, наткнувшись на плавающую мину.
Из-за больших повреждений судно затонуло настолько быстро, что никто из
экипажа спастись не смог. Так была открыта тайна гибели «Серова» и
заклятье с таинственного исчезновения теплохода было снято.
Ну, а чтобы убедить правительственную комиссию в том, что
водолазы побывали именно на «Серове» - нам приказали снять с судна
какую-то характерную деталь или часть устройства.
Водолазы-глубоководники, не мудрствуя особенно долго - прошлись по
палубам судна и сняли рынду с надписью «Анатолий Серов». Вещественное
доказательство для начальства было получено, и дальнейшее погружение на
«Серов» прекратили. О подъеме судна с такой большой глубины речь даже не
шла.
Эпопея с «Серовым» закончилась, в принципе, успешно.
не шутка........
